– Ну, и куда мы идем? – поглядела Маша на Командора. – Никак ты к Ковровой-Водкиной направился за новой порцией очешников для нашей бабушки?

– Именно к Ковровой-Водкиной! – с самым серьезным видом подтвердил Петька. – Но только не за очешниками.

– Он просто по Наталье Владимировне соскучился! – звонко расхохоталась Настя.

– Петька у нас такой, – разделил общее веселье Димка.

– Смейтесь, смейтесь, – и, покачав головой, Петька решительно отворил калитку Ковровой-Водкиной. – Значит, так, – уже приближаясь к дому, начал он вполголоса инструктировать остальных. – Коврова-Водкина нам вообще сейчас не нужна. Я хочу поговорить с Филимоновной. – С Филимоновной? – повернулись к нему остальные.

– Не понимаю, что вас удивляет, – пожал Командор плечами. – Во-первых, Филимоновна в те дни, когда не ночует у Ковровой-Водкиной, возвращается к себе домой очень поздним вечером или даже ночью. А, во-вторых, она человек подозрительный и наблюдательный. Поэтому запросто могла заметить что-нибудь интересное.

– Хорошо бы Филимоновна сейчас оказалась на кухне, – сказала Маша. – Тогда Коврова-Водкина не помешает нам с ней разговаривать.

– Правильно, – подтвердил Димка. – Коврова-Водкина в это время обычно читает на веранде. А оттуда ей нипочем не услышать, что творится в кухне.

Уже подходя к дому, ребята приняли решение, что, если Филимоновна и впрямь на кухне, они зайдут. А если, к примеру, пьет чай или кофе с любимой хозяйкой, то визит лучше отложить до более благоприятных времен.

Но членам Братства кленового листа Повезло. Из открытого окна кухни доносился зычный голос Филимоновны. Она выразительно исполняла одну из песен времен Великой Отечественной войны.

– Пошли, – поманил за собой друзей Петька. Чтобы не привлекать внимание Ковровой-Водкиной звонком в дверь, он дотянулся до кухонного подоконника и негромко по нему постучал.

Песня немедленно оборвалась. В окно осторожно высунулась Филимоновна, вооруженная длинным кухонным ножом. Ребята невольно отпрянули.

– Кто там? – грозно осведомилась домработница-снайпер.

– Миронов! Серебряковы! Адамова! – по-военному отрапортовал Петька.

– Так бы сразу и говорили, – швырнула нож на рабочий стол Филимоновна. – Вы, что ли, к Водкиной? Тогда проходите. Она там, в гостиной, фильм с этим… Томом Крузом смотрит. Такой интеллигентный мужчина! – мечтательно добавила домработница.

Ребята не удержались и фыркнули. Слишком уж не вязался образ красавчика Тома Круза с военизированными вкусами Филимоновны.

– Очень хороший фильм, – продолжала она. – Светлана вчера под вечер нам привезла кассеты из города. Мы эту, которая с Томом Крузом, вчера уже два раза смотрели. А сейчас моя Водкина по третьему разу кассету гоняет. Она у нас женщина, конечно, умная и даже великая, но с возрастом у нее усвояемость впечатлений падает.

Тут друзья были вынуждены разом опустить головы. Их снова начал душить смех. Наконец, взяв себя в руки, Командор словно бы невзначай спросил:

– Наверное, допоздна вчера засмотрелись и домой вы уже не пошли? Здесь ночевать остались?

– Засиделись поздно, – подтвердила Филимоновна. – Мы после Тома Круза еще один наш отечественный фильм посмотрели. Про дезертира. Забыла, как называется, но очень сильная вещь. А после я домой пошла. Мне Юрку с Борькой с утра покормить было надо. Они у меня теперь на хорошей работе в Москве, – улыбнулась Филимоновна при одном лишь воспоминании о любимых племянниках. – Здание банка какого-то строят.

– И во сколько вы домой собрались? – поспешил отвлечь ее от племянников Петька.

– Да уж не раньше начала двенадцатого, – отозвалась Филимоновна. – Ах ты, господи! – хлопнула она вдруг себя по лбу. – Ведь сегодня меня то ли бабушка ваша спрашивала, то ли Шмельков…

– Что они у вас спрашивали? – не сводил глаз с домработницы Петька.

– Да про покойника, царствие ему небесное… То есть, тьфу! – спохватилась Филимоновна. – Вдруг он еще жив, Положенцев-то наш несчастный. Хороший старик. Вежливый. По мне, пусть хоть до ста лет живет. Так вот, бабушка ваша, или Шмельков, а может, и оба… Точно теперь уж не вспомню…

– Что бабушка?.. Что Шмельков?.. Что оба?.. – не выдержал Димка.

– Имей, парень, терпение старших дослушать, – сердито уставилась на него Филимоновна.

– Он уже имеет терпение, – наступив предварительно брату на ногу, заверила Маша.

– Мы вас очень внимательно слушаем, Татьяна Филимоновна, – вкрадчиво добавил Петька. – Вы так интересно рассказываете.

– Заслушаешься, – с мечтательным видом произнесла Настя.

Эта маленькая и невинная лесть тут же принесла результаты. Обычно суровая Филимоновна вдруг улыбнулась.

– Ну, если вам интересно, то вот оно как дело было, – с видимым удовольствием произнесла она. – Хоть с вами поговорю. А то с моей Водкиной в последнее время особо не потолкуешь. Ты ей одно, а она тебе, прости господи, совершенно другое. Ну, да ладно, – махнула она рукой. – В общем, выхожу отсюда на улицу и собираюсь к себе в Борки идти. Сворачиваю в переулок. Вдруг из своих ворот покойник, царствие ему небесное, выходит. Ах ты, вот привязалось! – с досадой воскликнула Филимоновна. – Ведь сама не хочу, чтобы он стал покойником. Ну, в общем, Положенцев выходит и прямо мне навстречу. И так ласково мне улыбается. «Устали, наверное, – говорит, – Филимоновна?» И чего-то мне тогда в голову вроде как стукнет: «Ну, не жилец он на этом свете».

Тут Филимоновна вновь осеклась. И, тихо пробормотав: «Фу ты, дались мне эти покойники», – продолжала:

– Перекинулись мы, значит, с ним словами, какими положено, пожелали друг другу спокойной ночи. А потом этот подошел… Тяпа, – брезгливо поморщилась Филимоновна.

– А кто такой Тяпа? – шепнула Настя на ухо Маше.

– Сын Павла Потаповича, – очень тихо ответила ей подруга. – Потом расскажу.

– Тяпа? – переспросил Петька.

– Он самый, – снова поморщилась Филимоновна. – Ну и у них с Поликарпычем какой-то свой разговор завязался. Я к себе домой и пошла. А они остались.

– Ясно, – кивнули ребята.

– Ох, беда-то какая, – безо всякого перехода запричитала вдруг Филимоновна. – Жил себе уважаемый человек, никого не трогал, а его ни за что ни про что…

И она, всхлипнув, нагнулась над кастрюлей, в которой что-то кипело.

– Ладно, ребята, идите. Некогда мне тут с вами. А то, глядишь, Водкина скоро проголодается и попросит ужинать.

Ребята спешно покинули дом.

– Слушайте, кто такой Тяпа? – продолжало грызть любопытство Настю.

– Потап Павлович, сын Павла Потаповича Верещинского, – фыркнула Маша.

– А почему Тяпа? – задала новый вопрос Настя.

– Мамочка в детстве так прозвала! – громко захохотал Дима. – Видела бы ты этого Тяпу! Шкаф семь на восемь, восемь на семь.

– Вот именно, – подтвердил Петька. – А в детстве, говорят, он был маленький, пухленький и кудрявенький, как ангелочек. Мама его одевала в кружевные платьица и называла Тяпочкой.

– А потом ангелочек вырос и стал, крутым бизнесменом, – скривила губы в усмешке Маша. – Но в поселке его все равно по привычке Тяпой зовут.

– Хотя теперь он больше похож на какого-нибудь бандита, – добавил Петька. – Кстати, – вдруг посерьезнел он. – По свидетельству Филимоновны, получается, что Тяпа один из последних, кто видел живым Положенцева.

– Эй! – воскликнула Настя. – Почему вы все уже похоронили его?

– Я не похоронил, – виновато откликнулся Петька. – Меня Филимоновна заразила.

– Смотри, – насупился Димка. – Еще накличешь беду.

– Отстань, – махнул рукой Командор. – Давайте-ка прямо сейчас забежим к Верещинским. Вдруг Тяпа что-нибудь знает?

– Если так, – оживилась Настя, – то мы это выясним первыми.

– Ну да, – только сейчас дошло до остальных. – Филимоновна ведь забыла сообщить Шмелькову о ночной встрече.

– И он явно ни Тяпу, ни Верещинских-старших не опрашивал, – предположил Дима.

– Не уверен, – покачал головой Петька. – После того как нас выставили из дома Положенцева, там еще оставался Павел Потапович. Но это сейчас не столь важно.